Пока горит огонек…
В «Ведомости монашествующих и послушниц Нижнетагильского Скорбященского женского монастыря за 1913 год» среди 38 имен рясофорных послушниц обители первым значилось имя Ольги Дмитриевны Кирюшиной. О ее судьбе было рассказано в новой книге о репрессированных священниках и сестрах монастыря «Плоды шиповника (документальное исследование)». Однако история получила неожиданное продолжение.
Об инокине Ольге Дмитриевне Кирюшиной мы знали достаточно много. Она родилась в Троицко-Александровской волости Нижнетагильского завода Верхотурского уезда Пермской губернии в семье мастерового в 1873 или 1874 году. Более точную дату установить сегодня не представляется возможным: в протоколе допроса и анкете арестованной в 1932 году Ольги есть разночтения. Вернее год 1873, как указано в переписи сестер монастыря, хотя в ней тоже встречаются ошибки.
У нее были два брата, работавшие на станции Нижний Тагил на ремонтных работах, и две сестры: Анна и Екатерина. С 24 марта 1886 года, т. е. с 12 лет, она уже была послушницей в монастыре. 23 мая 1905 года она была уволена из крестьянского общества и причислена к сестрам Нижнетагильской Скорбященской женской обители. В 1920 году по выходе из монастыря она недолго проживала у своей старшей сестры и занималась рукодельной работой, зарабатывала изготовлением цветов, чтением Псалтири у покойников и пр. Потом жила на разных квартирах.
Во время ареста по уголовному делу «Историческая гниль» в ночь с 8 на 9 февраля 1932 года Ольга Кирюшина жила вместе с матушкой Марией (Крузе) в доме № 2 по Малой Гальянской улице. Через два месяца из нижнетагильского домзака она вместе в пятью сестрами обители была переведена в ирбитский домзак. После 7 месяцев предварительного заключения 7 сентября инокиня Ольга была освобождена и вернулась в Нижний Тагил к семье.
О том, как сложилась ее судьба в дальнейшем, мы ничего не знали. Сведения об этом Господь прислал неожиданно. На каждом приходе есть бабушки, которыми он и держится. Их вы увидите за каждой Божественной Литургией на неизменном месте в светлых платочках. После выхода книги «Плоды шиповника (документальное исследование)» 83-летняя прихожанка нашего монастыря Галина Анатольевна Фокина (в девичестве Соловьева), прочитав историю своей двоюродной бабушки, об аресте которой она ничего не знала, поведала нам следующее (сохраняем по возможности стиль изложения с некоторыми комментариями). Говорила баба Галя, как зовут ее у нас в монастыре, тихо-тихо, еле слышно. Да и как громко расскажешь о таком!?
«Мне говорила моя мама Ольга Евграфовна (в замужестве Соловьева), когда ей было лет 11 (а родилась она в 1909 году), в Скорбященском монастыре жила ее тетя – Кирюшина Ольга Дмитриевна и она сама тоже могла стать послушницей обители, если бы ее не закрыли. Однажды сестра Ольги Дмитриевны Екатерина – моя бабушка, когда был голод, поехала по окрестным деревням менять вещи на продукты, а свою дочку сестре в монастыре оставила. Однако моего дядю от голодной смерти бабушка не уберегла, он был совсем маленький мальчик и перед уходом все повторял: «Гоподи, Гоподи», он уже не мог имя Божье произносить от бессилия, но все время Его помнил и молился. Еще у бабушки Кати был сын Николай – племянник Ольги Дмитриевны, он родился позднее, в 1941 году его взяли в армию (ему как раз 18 лет исполнилось), но по дороге на фронт эшелон был разбит, почти все мальчики погибли.
Когда моя мама еще маленькая была, монастырь как раз закрыли. Оля помнила, как открывались ворота и на нескольких полных телегах везли покойников, ноги их болтаются, так было страшно. Она так и рассказывала: «В щелку смотрю, а там лошади, лошади, много лошадей…». Она все стояла и смотрела, как мертвых в сторону леса везут и в яму кидают[1]. Не могла никак глаз оторвать от этого ужаса. Война к этому времени уже отошла[2]. Сначала Ольга Дмитриевна жила в маленьком домике-сторожке, пока его еще не снесли, у входа в монастырь. Сейчас все эти места застроены, трудно сказать, где он был. Потом она поселилась у старшей сестры Анны.
Я родилась 16 августа 1932 года, а папу моего Анатолия Федоровича взяли в 1937 году ночью. Семья наша, несмотря на многие голодные годы, жила хорошо. У нас огород был большой, мы все садили, была и корова. И вот подъехал «черный ворон», и отца арестовали. Мама бросилась к окошку и сразу все поняла. Папа ей сказал только два слова: «Береги дочь!» Вскоре маму тоже взяли, но она беременная была, и через какое-то время ее выпустили рожать – родился мальчик, но вскоре умер после скоротечной болезни – он все кашлял, а лечить его было нечем. Но я помню, как баба Оля его люльку качала и все что-то шептала. После ареста родителей я осталась с бабушкой. Меня сначала хотели сдать в детский дом, а дом наш продать, но бабушка Катя меня отстояла. И Ольга Дмитриевна как за меня молилась! По ее молитвам я и живу. Дом наш на ул. Береговой у тагильского пруда сохранился. Ольга Дмитриевна, когда всех из монастыря выселили, ходила к другим сестрам, которые тоже жили на ул. Береговой, их дом выходил на пруд.
Баба Оля меня окрестила, но постаралась, чтобы все тайно было. Когда это было, я не помню. Я хоть и крещеная была, но крест долго не носила, особенно в школу, даже и не знала, что он нужен мне. А когда я подросла, помнила, в ее комнате, когда я ночевала, все время огонек горел и она молилась долго-долго по ночам. Этот огонек я всю жизнь помню…».
Галина Анатольевна несколько раз повторила эти слова о лампадке, как будто в нем, этом огоньке, действительно, было спасение всей ее семьи. Она продолжила свой рассказ:
«Потом нас с мамой должны были сослать на север. Но мама стала просить, чтобы ее с маленьким ребенком не посылали далеко, просилась в Верх-Нейвинск. Ее тетя Оля за нас крепко молилась. И решение властей переменилось. Так я и ездила туда-сюда. Бабушка Катя меня в поезд посадит, отправит к маме в Верх-Нейвинск, а потом мама меня тем же путем обратно в Тагил переправляет. Идти по полю так было страшно: огни волков горят. Я их вижу, а меня они не трогают. Так бабушка Оля молилась за меня, чтобы меня Господь сохранил. И мама мне все время повторяла: «Идешь ночью – иди с молитвой». Так я и шла.
А за папу моего как баба Оля молилась! Отца моего она уважала: Анатолий Федорович был очень хороший, добрый человек, не пил, не курил. Он 20 лет в лагере на крайнем севере во льдах был. Многие люди там не выдерживали, сходили с ума, сами себя убивали, а он все стерпел – по бабушки Оли молитвам. Пришел только в 1957 году – я была уже взрослая замужем и у меня дочка Рита родилась. За ним его сестра поехала на крайний север из Томска. Мама моя после операции была – не могла за ним поехать. Папа уже не вставал в больнице, лежал парализованный и умирал, а как сестра зашла и к нему и бросилась со словами: «Родименький мой…», так он сразу встал, хоть и с палочкой, а приехали они вместе. Бывало, папа обхватит голову руками и кричит: «За что? За что? Страшно как. Убивали сами себя». Вскоре его парализовало второй раз, и после этого он уже не вставал. В лагере то ли наяву, то ли во сне ему виделось, что рядом с ним белый медведь. Хотя его в Тагиле 20 лет не было, на его похороны пришло очень много народу со станции железной дороги, где он работал до ареста. Уважали его очень.
В нашей семье никто не знал, что Ольга Дмитриевна Кирюшина была в тюрьме. Бабушка Оля долго жила со своей старшей сестрой Анной, но та умерла немного раньше. Придешь к бабе Оле, а она всегда, хоть и голодно было, старалась накормить тебя: даст чая, каши, картошки, луку. Она зарабатывала тем, что делала цветы. Перед тем как умерла моя мама (уже после ухода Ольги Дмитриевны), ей приснилось, что идем мы с ней вместе и вдруг видим около маленькой избушки бабу Олю. Она приглашает нас войти к ней в домик, в котором было много-много цветов… Вся комната в цветах…
Когда баба Оля умерла, я поехала в детский санаторий в Антоновск за дочкой Маргаритой, чтобы взять ее на похороны, а Рита еще до моего сообщения вдруг неожиданно говорит, что ей приснилась бабушка Оля и что ее больше нет на земле».
Было это примерно в 1959–1960 годах. Ольгу Дмитриевну Кирюшину похоронили на Рогожинском кладбище.
Так неожиданно мы узнали о судьбе одной из сестер дореволюционного Скорбященского монастыря. Галина Анатольевна Фокина передала в монастырь фотографию своей двоюродной бабушки Ольги Дмитриевны Кирюшиной. Они удивительно похожи…
[1] В рассказе Галины Анатольевны говорится о концлагере на территории Скорбященского женского монастыря. За время его существования умерли от голода, холода и болезней 265 заключенных.
[2] Действительно, к 1920 году Гражданская война на Среднем Урале закончилась.
В. Чемезова, зав. архивным отделом монастыря
Скорбященский женский монастырь
