«Петь надо так, чтобы душа у человека открылась»: проректор по культуре СПбДА Елена Михайловна Гундяева о клиросном пении и воспитании регентов
Об особенностях и традициях клиросного пения, возрождаемого сегодня в российских храмах, о воспитании настоящего регента и о том, как церковное пение помогает найти свой путь к Богу, шла речь в программе «Есть что сказать» православного телеканала «Союз», гостьей которой стала Елена Михайловна Гундяева, проректор по культуре, декан отделения церковных искусств Санкт-Петербургской духовной академии.
Отметим, Елена Михайловна возглавляет рабочую группу, проводящую семинары-совещания в ряде епархий, где сегодня внедряется стандарт регентского образования.
Ведущая Светлана Ладина: Елена Михайловна, этот разговор я хочу начать, если позволите, с абсолютно искренних восторгов. В конце 2016 года, готовясь к новогодне-рождественским эфирам, телеканал «Союз» обратился в Санкт-Петербургскую духовную академию с предложением поучаствовать. И результатом этого стали съемки, монтаж и последующие показы в эфире музыкального спектакля «12 месяцев». Оригинальный текст, очень интересный подбор музыкального материала. Но, кроме того, и меня, и моих коллег периодически заставляло восклицать: «Что же такое они там делают с детьми?!» — то, как эти юноши и девушки поют, как они себя держат, как они относятся к творческому процессу и рабочему процессу, как они взаимодействуют друг с другом – это все в совокупности порождало этот вопрос. Понятное дело, что существует строгий отбор при поступлении, но даже если собрать самые сливки и их не взбивать, то они закиснут. Стало быть, есть хорошо продуманный, систематизированный процесс. Так что же такое вы делаете с учащимися в Санкт-Петербургской духовной академии?
— Если мы можем вернуться к этому конкретному случаю — просто владыка ректор меня позвал к себе в кабинет и сказал, что есть очень хорошая задумка на новый год пустить в эфире какую-то или сказку, или спектакль, который бы захватил, увлек верующих людей — в противовес тому, что обычно под Новый год все показывают. Надо вам сказать, что это было очень не вовремя — у нас надвигалась сессия. Поскольку я являюсь проректором по культуре — один в поле не воин, у меня в службе существует студенческий совет — я его собрала и говорю: «Что будем делать?» И решили, что мы соберем всех старост — магистратуры, бакалавриата.
Особо отмечу, что мы сейчас не просто регентское отделение, а факультет церковных искусств, в который входит регентское направление церковных дирижеров – высшее учебное заведение, и иконописное отделение – пока среднее учебное заведение. Студенты, которые входят в совет по культуре, испытывают на себе очень большое напряжение, потому что программы у нас очень серьезные. Выпуская студентов из нашей духовной школы, мы учитываем санкт-петербургское богатство светской культуры. И они на этом учатся. Они учатся водить экскурсии по городу, по храмам, по музеям, где это возможно. Так что эта программа уже давно у нас осуществляется.
И, естественно, сюда входят музыкальные программы, например, мы устраиваем литературно-музыкальные вечера. И это потихонечку «расковывает» наших учащихся в хорошем смысле этого слова. Им хочется участвовать в этом, не теряя того строгого уставного климата нашей школы, которая много-много лет существует именно как духовное учебное заведение. Поэтому мы с ними не делаем ничего специально, это не «отобранные» люди, но ребята, которым хотелось немножко послужить Церкви Божией в совершенно другом ракурсе, потому что они понимали, что это очень полезно для людей – увидеть что-то, может быть, немножко наивное, с любовью сделанное, но без этой болезненной светскости. Если получилось – я очень рада.
— Получилось. И я очень рада, что могу через Вас передать всем участникам огромную искреннюю благодарность. Елена Михайловна, а еще были замечательные флешмобы (меня зрители ругают за это слово, но я не знаю, как это действо иначе обозначить двумя словами) — в музеях, в торговых центрах и в аэропорту.
— Ну да. Я не могу сказать, чтобы мне это тоже нравилось.
— Слово или действие?
— И то, и другое, пожалуй. Потому что это немножко выбивается из общего контекста нашей программы, потому что мы более строгие, если можно так сказать. Но в тот момент это, видно, было надо, и это было с благословения владыки ректора.
— Елена Михайловна, если провести опрос среди постоянных прихожан храмов, я рискну предположить, что самым главным в клиросном пении большинство назовет «чтобы было понятно и молитвенно». Вокальное мастерство, наверное, упомянут в последнюю очередь, во всяком случае, уж не первым пунктом. Вот иногда бывает очень красиво, но не понятно. И даже если и красиво, и понятно, а молиться — неудобно.
— Не церковно.
— Пожалуй, да. Включает ли в себя программа подготовки регентов решение этого вопроса?
— Вы знаете, мы воспитываем правильный, если можно так сказать, вкус к произведениям. Первое, что я говорю вновь пришедшим — насколько серьезно это обучение, потому что на них ложится колоссальное напряжение некоторого миссионерства. Ну, вот представьте себе: человек совершенно неверующий, но душа заволновалась — заходит в храм. С чем он сталкивается? Священник говорит возгласы, но он еще ничего этого не понимает, человек не воцерковленный. Что его душу «забирает»? Пение. Значит, петь надо так, чтобы душа у человека открылась, чтобы он нашел дорогу и в храм, и к Богу. Это первоначально должны делать хоры. А для этого должны быть нормальные регенты. Они должны быть знакомы с любой музыкой.
То, что мы называем нецерковной музыкой – это такие концертные произведения, где очень много соло и так далее, это некоторые любят, но это не церковный вариант. Но торжественное богослужение предполагает репертуар серьезный и сложный. Вот представьте: кафедральный собор, митрополичьи службы – конечно, нужно, чтобы это было на очень хорошем уровне. И тут регент должен владеть репертуаром обширным, уметь это сделать и уметь донести значение слова. Не только музыки, а слов этой молитвы, потому что любое музыкальное церковное произведение – это текст, прежде всего, на который кладется музыка. Это очень важно.
И для нас задача, чтобы регенты были образованными, чтобы они чувствовали то, что должен чувствовать любой церковный человек. А поэтому у нас очень жесткий и строгий устав. У нас обязательное проживание в академии, в регентском направлении свое общежитие, каждодневная молитва утром и вечером, очень часто череды (очередность служения — прим. ред.), где они должны и управлять, и петь. Естественно, все посты, очень много богослужений и, помимо этого, бесконечные спевки, которые помогают им научиться и почувствовать эти песнопения, поднять до такого уровня, чтобы они могли это вынести людям в Церкви Божией. Это трудно.
— Наверное, трудно еще и сочетать молитву с заботой о том, как ты звучишь, как ты артикулируешь. Вот это тоже закладывается в процессе обучения этими… даже не уроками, а образом жизни?
— Да, образом жизни, конечно. То, что касается звучания, артикуляции и прочих вещей – это отрабатывается на спевках. Но то, что касается молитвенного состояния – это зависит от стиля жизни тех, кто учится, потому что, если человек церковный, если это все его, родное, он иначе спеть не сможет, и, естественно, отрегентовать и продирижировать не сможет иначе. Это будет именно молитва, очень красиво оформленная, если можно так сказать. Потому мы их так много всему и учим, потому мы и у вас здесь.
Сейчас действует программа, чтобы регентские отделения среднего образования работали по единому стандарту, утвержденному Священным Синодом. Стандарт был разработан на базе нашей академии, исходя из нашей практики. Регентское отделение у нас самое первое, и с него пошло это движение. И вот сейчас мы ездим по епархиям, обсуждаем (внедрение стандарта — авт.). В каждой епархии есть свои наработки, своя история — очень важно этого не потерять, мы очень трепетно к этому относимся.
— Елена Михайловна, вам доподлинно известны традиции клиросного пения советских времен, времен гонения на церковь. Наверное, тогда на клиросе не было людей случайных. А в чем были особенности церковного пения той поры? И в чем их отличие от традиции, которая формируется в наши дни?
— Я действительно пела восемь лет в Троицком соборе Александро-Невской лавры. Я не могу сказать, что не было случайных людей… Но, скорее, даже не случайные люди, а люди образованные музыкально. Троицкий собор — это огромный храм, и там было много как служб священноначалия, так и просто приезжали гости отовсюду посмотреть, как же нас притесняют-притесняют, а мы живем и живем, и народу у нас много и много, и поем очень хорошо. Поэтому, конечно, к нам приходили люди из консерваторий, но они, как правило, потом воцерковлялись, потому что невозможно для творческой души просто так петь в храме. Если эту душу не захватывает вся глубина пения, то и петь человек долго не будет, потому что даже за деньги невозможно свою душу поменять.
Ну, а формировалось пение из традиций города, традиции Ленинграда вытекали из традиций Санкт-Петербурга. Там была певческая капелла, были исторические материалы, архивы. И, естественно, как бы нам трудно ни было, как бы нас ни давили, мы все-таки находили эти нотные архивы, старались, чтобы это не умерло, чтобы продолжалось, чтобы люди Божии, которые приходят в храм, слышали эту прекрасную церковную музыку, чтобы их сердца оттаивали в храме Божием, потому что это очень важно. Это очень важно, потому что время было трудное: выйдя из храма Божиего, мы сталкивались с атеизмом, мы сталкивались с неприятием нашего мира. Поэтому в храмах аккумулировалось все добро и все, что нужно было человеку, чтобы выдержать то, что, к сожалению, его окружало извне. Ну, а пение, конечно, несло на себе огромную нагрузку в этом плане. Мы старались.
— Елена Михайловна, спасибо. Божией помощи в вашем служении и вам, и всем вашим сподвижникам.
Напомним, 19 марта 2018 года в Екатеринбургской митрополии начал свою работу семинар-совещание по подведению промежуточных итогов апробации внедрения регентского стандарта. Семинар проводится на базе Певческо-регентского отделения Екатеринбургской духовной семинарии по благословению митрополита Екатеринбургского и Верхотурского Кирилла под руководством декана факультета церковных искусств, проректора по культуре Санкт-Петербургской духовной академии Елены Михайловны Гундяевой.
