Дети войны. Часть 1
В апреле и мае Скорбященский женский монастырь готовился к проведению праздника, посвященного Дню Победы, на котором игумения Мария (Сташевская) и сёстры обители планировали особо поздравить детей войны, которых среди прихожан Скорбященского монастыря насчитывается полтора десятка.
Но поскольку событие пока по всем известным причинам не состоялось и в ближайшее время не состоится, Скорбященский женский монастырь начинает публикацию их историй.
Среди прихожан Скорбященского женского монастыря есть полтора десятка человек, детство которых пришлось на период Великой Отечественной войны. Год 75-летия Великой Победы – замечательный повод познакомиться с их воспоминаниями, которые, конечно, являются отрывочными и в которых причудливым образом переплетается военное и послевоенное.
Когда мы готовили публикации, посвященные юбилейным датам в жизни наших прихожан, мы уже рассказывали об их ранних детских годах, которые пришлись как раз на период Великой Отечественной войны. Напомним о них…
Валентина Александровна Макарова В храме только бабушки…
Аполлинария Михайловна Смирнова За окошком – монастырь
Зоя Захаровна Скоросова Многая лета
Галина Федоровна Малышева 85+30
Дети войны. Часть 1
И радость, и горе пополам
Фокина Галина Анатольевна 1932 г.р.
В сознании 87-летней прихожанки Скорбященского монастыря Галины Анатольевны Фокиной тема Великой Отечественной войны неотделима от темы репрессий, которым подверглись ее родители Анатолий Федорович и Ольга Евграфовна Соловьевы. Папа работал на станции Нижний Тагил осмотрщиком вагонов и был арестован 16 июня 1937 года и осужден 23 января 1938 года на 15 лет исправительно-трудовых лагерей.
Баба Галя рассказала:
«Я родилась 16 августа 1932 года, а папу моего взяли ночью, когда мне было почти 5 лет. К дому подъехал «черный ворон». Мама бросилась к окошку и сразу все поняла. Папа ей успел сказать коротко: «Береги дочь! Я приду. Я никому ничего худого не сделал». А я в кроватке сидела и все это слышала. Но вернулся он домой только через 20 лет – я была уже замужем и у меня дочка Рита родилась. Вскоре после ареста папы взяли и маму.
Когда я осталась без родителей одна, меня власти решили отправить в детдом, но бабушка Екатерина Михайловна не дала: она отстояла и меня, и наш дом: у нас был огород и корова – жила наша семья хорошо. Я ходила с бабушкой на работу – на железнодорожную станцию, пока мама не вернулась: она была беременная, и ее из тюрьмы выпустили рожать, но мальчик, мой брат, умер. Помню, как двоюродная бабушка монахиня Ольга Дмитриевна младенца в люльке качала и что-то тихонько шептала.
У нас в доме был большой черный громкоговоритель или мне он казался очень большим и опасным. Когда объявили Великую Отечественную войну, стало очень страшно. В эти годы я ходила в школу совсем немного.
Потом нас с мамой как семью врага народа сослали в Томск. Я была совсем плохо одета и обморозилась. Холод был страшный. Помню, как я упала на снег и думаю, что встать уже не смогу, так и умру. Но Господь меня хранил. Один человек обернул меня одеялом и потащил куда-то. Потом стало понятно, что в поселке сообщили, что привезли обледеневших ссыльных детей, и все бросились нас спасать. Нас было много в возрасте от 10 до 15 лет. Нескольких человек отвезли в больницу, в том числе и меня. У одной девушки отняли пальцы на руках, а у меня руки постепенно восстановились. Мы жили с мамой в Томске около трех года.
В ссылке мама буквально опухла от недоедания. Все мы, несмотря на то, что мама работала, очень голодали. С нами жила девушка на 3 года старше меня. Как-то она от безысходности сказала: «Давай сходим попросим картошки у кого-нибудь. Или сами нароем». Дело было осенью. А картошка-то была колхозная. Уже даже не думали, что нас могут арестовать за кражу, так хотелось есть. Нам было уже все равно.
Через какое-то время отправили нас обратно в Тагил. День Победы помню. Радость была большая! Но мы страдали, что ничего не знаем о папе.
Он 20 лет в лагере на крайнем севере во льдах был. Многие люди там не выдерживали, сходили с ума, сами себя убивали, а он все стерпел. Тетя Маруся, сестра папы, прочитала в газетке, что такого-то привезли парализованного в поселковую больницу. И не живет человек, и не умирает. Фамилия – Соловьев. Она решила поехать узнать: не брат ли это ее. Как зашла она к нему в палату, так и бросилась к постели со словами: «Родименький мой…» Увидев сестру, отец от радости встал. Она повезла его домой – в Нижний Тагил. Ему дали даже путевку в санаторий – отдохнуть. Было это в 1957 году. Папа Анатолий Федорович очень душевно страдал. Бывало, обхватит голову руками и кричит: «За что? За что? Страшно как. Убивали сами себя». Действительно, в лагере в состоянии невероятного холода многие люди мечтали, чтобы их съели белые медведи. Вскоре папу парализовало второй раз, и он умер.
Господь сохранил жизнь и мне, и маме, и папе по неустанным молитвам моей двоюродной бабушки – монахини Ольги Дмитриевны Кирюшиной. По ее молитвам я и живу».
О тыле и фронте
Норкина Вера Ивановна 1942 г.р.
Наша прихожанка Вера Ивановна Норкина (в девичестве Лунькова), коотрая родилась в 1942 году, рассказала:
«Мои родители Иван Михайлович (1917 года рождения) и Марфа Дмитриевна (1916 года рождения) были спецпереселенцы. Приехали они на Урал из Чувашии. В Нижнем Тагиле мы жили в бараке. Я появилась на свет на Руднике III Интернационала. Папа был электрик, работал в шахте. На нем была бронь, из шахты, где добывали медь, его на фронт не брали как ценного специалиста, он всю войну там и отработал. Мама имела всего 2 класса образования и сбежала из колхоза в город, где можно было устроиться на работу, и не за палочки, как раньше называли трудодни. На войне погибли братья мамы Иван и Петр. Я за них, за воинов, каждый день молюсь.
Хотя во время войны я была очень маленькой, я помню окна с крестами и уход мамы на работу в госпиталь, где лечили раненых бойцов. Она оставляла меня одну в комнате, где двери не закрывались. Она посадит меня на кровать, оставит какой-нибудь еды, а сама торопится к пациентам. Я это хорошо помню. Мама давала мне палку, так как я очень боялась мышей, и я шугала их, чтобы они не съели мою еду.
Родители мои были люди верующие. Я не помню, чтобы папа молился, но по вечерам тихонько молилась мама, наверное, она молилась и утром, но я этого не видела. В семье строго соблюдались посты. Когда я была довольно маленькая и другие дети еще младше меня (всего у родителей было 7 детей, а я самая старшая, сейчас же нас осталось трое: два брата и я), то в посты и в постные дни: среду и пятницу – мама нам молока не давала. Как отмечали Пасху Господню и Рождество Христово – это я помню, а вот День Победы – к сожалению, нет. Жили мы после войны очень бедно. Папе дали дом, помню, как мы обклеивали стены по сухой с трещинами штукатурке газетами, ведь обоев не было.
Тема Победы вошла в мою жизнь после замужества. Мой свекор Василий Петрович Норкин воевал в танковой дивизии связистом, дошел до Праги, прослужил в армии 7 лет в звании лейтенанта. В 1944 году он был награжден медалью «За отвагу». Ни одного ранения не имел по молитвам всех своих родственников.
Свекровь Анна Владимировна во время войны была секретарем у директора ВМЗ, хотя имела всего 7 классов образования, но почерк у нее был каллиграфический. Когда муж вернулся с фронта, он ей сказал: «Все, мать, хватит работать», – и на возражение говорил: «А я на что?» Василий Петрович был настоящий мужчина, я бы сказала, джентльмен.
Я хорошо помню, как его боевые друзья-однополчане приходили к нам в дом, часто собирались, общались. Был среди них герой Советского Союза Василий Васильевич Холкин, его именем названа улица на Вагонке. Еще одним однополчанином Василия Петровича был писатель и поэт Григорий Дмитриевич Лузин. Меня поражало их единение, общий дух, и война их совсем не ожесточила. Ни одного грубого слова я от бывших фронтовиков не слышала, не то что нецензурную брань. Таких благородных людей я в жизни больше не встречала. Они никогда не ссорились, в семье мы жили очень мирно. Мой муж Юрий оформил альбом военных лет с семейными фотографиями, документами и вырезками из газет, посвященными 486-й отдельной орденов Александра Невского и ордена Красной Звезды телеграфно-строительной роте 3-й гвардейской танковой армии.
(продолжение следует)
Истории детей войны записала В. Чемезова, зав. архивным отделом монастыря
