В далекую страну
В приходе Скорбященского монастыря есть 87-летняя Галина Анатольевна Фокина. Ее отец Анатолий Федорович Соловьев работал осмотрщиком вагонов на станции Нижний Тагил и был арестован 16 июня 1937 года и приговорен 23 января 1938 года к 15-и годам исправительно-трудовых лагерей. Как родственники осужденного по 58 статье, пережили ссылку и сама Галина Анатольевна, и ее мама Ольга Евграфовна. Ее жизненная история касается и концлагеря № 2, который в 1920 году был организован на территории Скорбященского женского монастыря, и репрессий против монахинь обители в 1932 году.
Скорбященский женский монастырь, на территории которого с ноября 1920 по июнь 1922 года располагался концлагерь
«Мне говорила моя мама Ольга Евграфовна (в замужестве Соловьева), когда ей было лет 11 (а родилась она в 1909 году), в Скорбященском монастыре жила ее тетя – Кирюшина Ольга Дмитриевна и она сама тоже могла стать послушницей обители, если бы ее не закрыли.
Мамочка моя, маленькая девочка, любопытная была и бегала к монастырю и смотрела. А там уже концлагерь был. Она запомнила, как открылись ворота и на нескольких полных телегах везли покойников, ноги их болтаются, так было страшно. Она так и рассказывала: «В щелку смотрю, а там лошади, лошади, много лошадей…». Она все стояла и смотрела, как мертвых в сторону леса везут и в яму кидают. Не могла никак глаз оторвать от этого ужаса. Война к этому времени уже отошла [речь идет о Гражданской войне – В.Ч.].
Я родилась 16 августа 1932 года, а папу моего Анатолия Федоровича взяли ночью, когда мне было почти 5 лет. К дому подъехал «черный ворон». Мама бросилась к окошку и сразу все поняла. Папа ей успел сказать коротко: «Береги дочь! Я приду. Я никому ничего худого не сделал». А я в кроватке сидела и все это слышала. Но вернулся он домой только через 20 лет – я была уже замужем и у меня дочка родилась. Вскоре после ареста папы взяли и маму.
Когда я осталась без родителей одна, меня власти решили отправить в детдом, но бабушка Екатерина Михайловна не дала: она отстояла и меня, и наш дом: у нас был огород и корова – жила наша семья хорошо. Я ходила с бабушкой на работу – на железнодорожную станцию, пока мама не вернулась: она была беременная, и ее из тюрьмы выпустили рожать, но мальчик, мой брат, умер. Помню, как двоюродная бабушка монахиня Ольга Дмитриевна Кирюшина младенца в люльке качала и что-то тихонько шептала.
Монахиня Ольга Дмитриевна Кирюшина была арестована в 1932 году
Потом нас с мамой должны были сослать на север. Но мама стала просить, чтобы ее с маленьким ребенком не посылали далеко, просилась в Верх-Нейвинск. Ее тетя Оля за нас крепко молилась. И решение властей переменилось. Так я и ездила туда-сюда. Бабушка Катя меня в поезд посадит, отправит к маме в Верх-Нейвинск, а потом мама меня тем же путем обратно в Тагил переправляет. Идти по полю так было страшно: огни волков горят. Я их вижу, а меня они не трогают. Так бабушка Оля молилась за меня, чтобы меня Господь сохранил. И мама мне все время повторяла: «Идешь ночью – иди с молитвой». Так я и шла.
Потом нас с мамой (уже Великая Отечественная война шла) как семью врага народа сослали в Томск. Я была совсем плохо одета и обморозилась. Холод был страшный. Помню, как я упала на снег и думаю, что встать уже не смогу, так и умру. Но Господь меня хранил. Один человек обернул меня одеялом и потащил куда-то. Потом стало понятно, что в поселке сообщили, что привезли обледеневших ссыльных детей, и все бросились нас спасать. Нас было много в возрасте от 10 до 15 лет. Нескольких человек отвезли в больницу, в том числе и меня. У одной девушки отняли пальцы на руках, а у меня руки постепенно восстановились. Мы жили с мамой в Томске около трех лет.
В ссылке мама буквально опухла от недоедания. Все мы, несмотря на то, что мама работала, очень голодали. С нами жила девушка на 3 года старше меня. Как-то она от безысходности сказала: «Давай сходим попросим картошки у кого-нибудь. Или сами нароем». Дело было осенью. А картошка-то была колхозная. Уже даже не думали, что нас могут арестовать за кражу, так хотелось есть. Нам было уже все равно.
Галина Анатольевна Фокина пострадала как дочь врага народа
Через какое-то время отправили нас обратно в Тагил. День Победы помню. Радость была большая! Но мы страдали, что ничего не знаем о папе.
Он 20 лет в лагере на крайнем севере во льдах был. Многие люди там не выдерживали, сходили с ума, сами себя убивали, а он все стерпел. Тетя Маруся, сестра папы, прочитала в газетке, что такого-то привезли парализованного в поселковую больницу. И не живет человек, и не умирает. Фамилия – Соловьев. Она решила поехать узнать: не брат ли это ее. Как зашла она к нему в палату, так и бросилась к постели со словами: «Родименький мой…» Увидев сестру, отец от радости встал. Она повезла его домой – в Нижний Тагил. Ему дали даже путевку в санаторий. Было это в 1957 году. Папа Анатолий Федорович очень душевно страдал. Бывало, обхватит голову руками и кричит: «За что? За что? Страшно как. Убивали сами себя». Действительно, в лагере в состоянии невероятного холода многие люди мечтали, чтобы их съели белые медведи. Вскоре папу парализовало второй раз, и он умер.
Господь сохранил жизнь и мне, и маме, и папе по неустанным молитвам моей двоюродной бабушки – монахини Ольги Дмитриевны Кирюшиной. По ее молитвам я и живу. В нашей семье никто не рассказывал, что Ольга Дмитриевна тоже была в тюрьме и не только она, но и другие монахини. Ее взяли, когда я еще не родилась – в ночь с 8 на 9 февраля 1932 года. Шло следствие. Обвиняли по статье «контрреволюция». Но через 7,5 месяцев ее отпустили. Она вернулась к нам в дом».
Историю Г. А. Фокиной записала В. А. Чемезова
Скорбященский женский монастырь
