«Я предпочёл фронт…». Встреча с Ветераном Великой Отечественной войны – Леонидом Михайловичем
С Леонидом Михайловичем мы познакомились во время прохождения моей практики в Демидовской больнице. Именно тогда он впервые поделился историей о своем родном поселке, о том, как воевал, работал, о том, как еще неделю назад, в свои 94 года рубил дрова в саду. Говорит он это с радостью и улыбкой на лице. Меня поразили жизнерадостность и оптимизм ветерана.
Ему идет 95 год. Живёт он со своей супругой, они ровесники — удивительная пара долгожителей!
Родился Леонид Михайлович в рабочем поселке Климковка Вятской Губернии, сейчас это Кировская область. Основан поселок в 18 веке, как и наш Нижний Тагил, и связано это с разработкой железной руды.
Леонид Михайлович с супругой Элеонорой Яковлевной в сентябре 2019 года
Сидя у больничного окна с видом на тагильский пруд, Леонид Михайлович, вглядываясь в горизонт уходящих лесов, мысленно переносится воспоминаниями в далёкие, родные места, где прошло его детство, а панорама родного поселка напоминает нашу, тагильскую:
«Было в поселке управление металлургического завода, в состав которого входили четыре доменные печи. Так-то посёлок богатейший был, церковь такая была красавица. В 1938 году весь запас угля сожгли и завод остановили, все работники двух шахт уехали на Урал. Церковь сломали, опустел наш поселок…»
Отец Леонида Михайловича – Михаил Трофимович, во время первой мировой и гражданской войны, был фельдшером в Омутнинске; набирался практического опыта, когда работал в аптеке, а потом в госпитале. Мать – Ольга Дмитриевна была домохозяйкой и дожила до 89 лет. Вскоре отца назначили фельдшером, направили в Москву, он был умелым врачом: лечил многие болезни, в том числе даже рак и своих родственников лечил, они до старости дожили, а вот свой век у отца был короткий. Из Москвы сначала пришла от него открытка, что чувствует себя хорошо, а вскоре принесли похоронку, что произошло – никто не знает.
Беседуя с Леонидом Михайловичем, я обмолвилась, что мой дед тоже воевал.
— Папа? — переспрашивает Леонид Михайлович, так как плохо слышит…
— Нет, дедушка.
— А… У меня дети оба пенсионеры, а я все считаю, что они у меня дети… (смеётся) поэтому спрашиваю про папу. Дед, конечно, тоже уже отжил век?
— Да. Он ранен был…
— Вот такие истории.
— Хорошие истории, спасибо!
Беру его за руки, улыбаясь, ветеран целует мои руки, не по-джентельменски, а по-отцовски. Приятно удивил и растрогал меня этот знак благодарности ветерана за то, что его слушает молодое поколение хотя, считаю, нам следует целовать им руки, тем, кто жизнь свою отдавал ради нашего будущего, не задумываясь о себе.
Долго я помнила наш душевный разговор, позвонила, в надежде на новую встречу, не ожидала, что Леонид Михайлович вместе с сыном Яковом сами приедут в нашу организацию «Вера, Надежда Любовь». Внимательно слушали мы рассказ нашего героя:
«5 сентября 1941 года мне исполнилось 16 лет, считайте уже взрослый человек. К нам в школу пришёл лейтенант запаса, просил помочь обучать призывников для армии по 110 часовой программе «Боец-стрелок». Из старшеклассников никто не согласился пойти добровольно, а меня интересовала сама программа и я ходил, учился со второй смены, слушал и постигал новые знания. Лейтенант отметил старания и мою подготовку, назначил помощником отделения по обучению и передал мне группу курсантов из 12 человек. Когда коснулось дело командовать, оказывается ни лейтенант, ни я командовать не можем по строевой — тут меня и заело. Целую ночь дома сам себе командовал, поворачивался. Когда пришёл утром и начал командовать, то лейтенант отдал мне все эти занятия по строевой подготовке, и мы выпустили 45 человек, а через неделю снова набрали 12 человек. Райвоенком капитан Зыков попросил меня провести этот курс. Я учился в школе со второй смены: первые два часа по расписанию мне ставили уроки, которые я мог пропускать, так как готовил призывников и получилось неплохо. Мне конечно трудно было, ведь получал я 400 грамм хлеба и больше ничего».
Только представьте распорядок дня молодого, на тот момент 16-летнего юноши: сначала готовит призывников, затем учится в школе со второй смены, выполняет работы дома по хозяйству, да ещё и печи топит в школе. Вот как закалялся мужественный дух!
«Когда я попал в армию, меня увезли на Дальний Восток. В карауле меня поставили на охрану химического склада. А поскольку я проходил всю программу «Готов к труду и обороне», то я говорю: «Пахнет газом», мне говорят: «Вам всем кажется газом, потому что вы около хим. склада. Когда я назвал какими газами пахнет, они открыли склад и обнаружили, что на деревянных полках проржавели химические бомбы, на некоторых видны были подтоки».
***
— Леонид Михайлович, где Вы воевать начали?
— Воевал на Дальнем Востоке в 1943 году. После Дальнего Востока я отправился на фронт, потому что у меня старший брат был на финской границе. Я в отличной боевой подготовке был, вычислителем работал. Нас с маршевой ротой привезли в Пензу. Во дворе объявили, что мы находимся в училище Артиллерийском. В Артиллерийское училище поехали на заготовку дров, приезжаем оттуда, нас спрашивают: «Кто хочет учиться уже не на курсах, а продолжить военное обучение на офицеров?». Я предпочёл фронт и уехал. В 1944 году под Горьким формировался целый корпус Артиллерийской резервной верховной ставки, я туда был направлен. Удивительно то, что в нашем полку все батареи были укомплектованы офицерским составом, а в пятой батарее, куда я попал, не было ни одного командира, даже младшего. Она формировалась по остаточному принципу: пехота, новобранцы, да притом интеллигенты попадали уже в возрасте. Я решил самостоятельно готовить артиллеристов, пока командование прибудет. Ночью, с керосиновой лампой, занимался подготовкой командиров, а днем, по очереди, назначал их командирами отделения и смотрел из кого что получится. Командир батареи прибыл, ознакомился и похвалил. В боевом листке бригады было написано, что наша пятая батарея по строевой подготовке выглядела лучше всех. Мне присвоили звание старшины, а так как на Дальнем Востоке старшины к молодым солдатам относились жестоко, я задумался и говорю: «Может быть рано?». Присвоили звание Старший сержант… (смеется). А затем с проверкой к нам приехал главный маршал артиллерии Воронов. В нашей бригаде старший лейтенант Перегонцев считался лучшим офицером. Его батарею разместили в лесу и меня туда же направили с пушкой. Всего у нас три орудия было: противотанковое ружье, ручной пулемёт – Дегтярев пехотный с диском и пушка. У меня каждый солдат знал в каких случаях, каким оружием пользоваться. Маршал Воронов остался доволен, поблагодарил, выдал мне 100 рублей премию и месячный отпуск домой по окончанию войны. Однако ни тем, ни другим, не воспользовался, 100 рублей послал маме больной. А когда приехал, она говорит: не получала…
Старший сержант Вычегжанин Л.М среди однополчан (второй справа в верхнем ряду). 1945 год
— Помните первый бой?
— Первый бой у меня был фактически психологический. Мой взвод ехал на последней платформе поезда, идущего на фронт с двумя орудиями. Я расчетом занимался около орудия, вдруг слышу два голоса «Вооооздух!». Поворачиваюсь, нас догоняет самолет. Только когда он пошёл в сторону, я увидел, что из стеклянной кабины, двое смотрели на нас, а мы стволами сопровождали их, не имея ни одного патрона, они по нам не выстрелили, так что мы разошлись нормально. Я подумал, скоро, наверно, еще будут и, действительно, вскоре нас уже догонял двухмоторный бомбардировщик. Перед тем, как дать команду «Орудие к бою» подумал: «Надо умереть достойно, не показать противнику, что мы струсили, я знал, что нет никаких у нас патронов, но обошлось, получилось. Когда рассказали ребятам о случившемся, нам говорят: «Так вы же не сбили», — а чем мы собьём?…(улыбается) Если бы были снаряды, когда они уходили в сторону, мы бы, наверное, оба самолёта сбили. Ну вот такие случаи. Не давали нам даже автоматного патрона в пути, почему, не знаю. Ну это уже от нас не зависело. Однажды пришлось мне освобождать штаб полка пехоты. На краю города, в двухэтажном доме разместили цокольный этаж, по-вятски это подвал… (улыбается). Первый взвод пошёл, через некоторое время смотрю, поддерживая друг дружку, ребята идут возвращаются. Командир батареи приходит и говорит: «Ну, твоя очередь». Моя очередь, так моя очередь. Остановились, кто-то меня в пробоину в стене протащил, говорит: «здесь снайпер бьёт, и действительно, я зашёл и вижу: мой командир батареи сидит за столом с лейтенантом-пехотинцем и трое убитых лежат прикрытые: майор, капитан и третий: или старший лейтенант, или капитан. Интересуюсь обстановкой, командир батареи говорит: «Решай сам». Много было раненных пехотинцев, погибшие были. Думаю: «Раз здесь погибли, значит где-то в этом месте враг и, сориентировавшись, решил обстрелять. Пехотинцам ребятам сказал: «После третьего моего выстрела заскакивайте». Выстрелы совершал с площадки, где первый взвод пострадал. Ребята у меня были хорошие – два украинца: Коволев да Коробчук, и наводчик пожилой, но мы его берегли.
— Где Вы получили медаль «За отвагу»?
— Медаль «За отвагу» я получил на Сандомирском плацдарме – на юго-востоке Польши.
— Расскажите про эти бои.
— На Сандомирском плацдарме я командовал орудием. На фронте командир батареи возложил на меня обязанности заместителя командира батареи, т.е. командиром второго огневого взвода. Представьте себе с 76 миллиметровым орудием, в городских боях, какой я командир взвода? Мне управиться только бы со своим орудием, да бойцов не потерять и задание выполнить. Во время стрельбы, когда уже вели огонь по закрытой цели, тогда на втором орудии проверял, как сориентировались солдаты в стрельбе. У меня при первом же бое получилось так, что когда мы начали стрельбу лопнула пружина затвора при откате орудия и отдал команду: «Прекратить стрельбу». У меня в запасе, случайно, оказался кусок черенка лопаты. Я долго не думая, подложил его. Нажал, выстрелил и так мы на этой деревянном черенке отстреляли все позиции полностью. Здесь мне и дали медаль.
Из Приказа 1906-му легко артиллерийскому полку 187-й легко артиллерийской бригады 31-ой артиллерийской дивизии прорыва Резерва Главного Командования от 14 января 1945 года № 057/н: От имени Президиума Верховного Совета СССР награждаю медалью «За отвагу» командира орудия 5-й батареи 2-го дивизиона старшего сержанта Вычегжанина Леонида Михайловича за то, что он хорошо подготовил свое отделение в наступательной операции. В период прорыва обороны противника в районе Вулька-Басовска орудие тов. Вычегжанина под артиллерийско-минометным огнем противника уничтожило станковый пулемет противника, чем было обеспечено быстрое продвижение нашей пехоты вперед.
С Сандомирского плацдарма сразу пошли на Краков, приходим, а нас не пускают. В это время уходил гарнизон в Заводскую часть, только утром разрешили войти. Вошли без боя, у меня был солдат — поляк Монский Александр. Я его отпустил домой, днем он пришёл с мамой и с сестрой к нам, и мы ночь ночевали у них на квартире. Вот такой гражданский случай на войне был. Дальше шли в сторону Бреславля, оттуда в Германию, уже считайте, что в Берлин.
Я трижды был ранен, меня командир дивизии велел везти с санротой под Берлин, несмотря на то, что все были склонны оставить меня в Бреславле долечиваться. Мы как приехали на второй день, устроились под Берлином, привезли раненных из нашей части, я отпросился посмотреть на город, а поскольку уже третий раз в этой санроте, меня отпустили. Пришёл, посмотрел — утомленные солдаты, измученные сидят на станине, мне стало их жаль, думаю: я-то отдохнул, и не вернулся в санроту, несмотря на то, что меня готовили на мед. комиссию из-за осколка в животе. Этот осколок у меня под желудком 42 года пробыл.
Что такое 76 миллиметровое оружие? Вот приказ: за 1200 метров попасть в окно пристреленной площадке противников. Здесь уже, знаете, с наводчиком стрельбы никакой не получается, все берешь на себя: ориентируешься, ствол поставишь, чтобы не выше, не ниже, и сразу как выскочишь на эту площадку, сходу вести огонь по цели. Делаешь выстрел и сразу в укрытие. На этом месте еще не успели хорошо отъехать, уже эти шестиствольные минометы немецкие бьют. Все зависело только от того, насколько продумаешь свое действие, чтобы выполнить боевую задачу, чтобы солдат не потерять.
Вся подготовка в армии мне на фронте очень помогла. Приведу такой пример: это было в Польше, недалеко от города Бреславль, когда мы вели огонь по закрытой цели дивизиона, нас противник начал нащупывать картечью. Первые два удара были далеко сзади, я подумал, что это наша тяжёлая артиллерия, а когда еще два, уже ближе к нам, разорвались, я понял, что-то тут не ладное. Третий залп прозвучал над нашей головой, стало ясно: еще одна корректировка и наш дивизион под картечью погибнет. Я крикнул: «Прекратить огонь» и сразу: «Разрядить орудия». Этот маневр, видимо, противник счел за точность удара попадания по нашим позициям и затем еще снаряда «повесил» над нашими головами. Видимо, решил, что уничтожил цель. А мы невредимые покинули эту позицию, хотя у нас уже кончились снаряды. Без потерь обошлось.
Боевые ранения
Леонид Михайлович имел три ранения и трижды был в госпитале: плечо пули пробили, рука была на косынке; выше колена кость была пробита осколком. Хирург сказал отнимать не будем, работать не будет.
— Я в саду дрова колол. Из виска вытаскивали осколок и еще один осколок 42 года под желудком находился. В 1967 году увезли в Демидовскую больницу, первую операцию делали два практиканта, по причине отсутствия врача. Через три дня главный хирург на обход пришёл и спрашивает: «Где больной?» «А вон, с женой гуляет» (смеётся). Я когда подлечился немножко, пошел искать этих студентов, хотел отблагодарить. Но так никто и не сказал, куда их перевели. Я дал слово, что буду за женой ухаживать, пока жив.
Окончание войны
— Где Вы встретили Победу?
— Второго мая 1945 года мы направились в Чехословакию. Удивительно, когда 2-го мая выходили из Берлина на Прагу, были около Рейхстага, а так как я его не знал, когда меня спросили: рейхстаг-то видел? Я говорю: наверное был разрушен, а цирк то ободранный сохранился… (смеется). 3-го числа были уже под Прагой. Чешские военные сообщили нам, что там такой бой идёт между населением, армией и немцами, которые рвутся из Праги выйти, с одной пушкой вас сразу там уничтожат. Меня с пушкой завезли в лес на дорогу, по которой немецкий гарнизон должен отступать, но они где-то прошли, мы их не видели, 9-го мая с пушкой я был в этом лесу с расчётом и знать не знали, что война кончилась. А числа, видимо, 10-го, а может и 11-го нас привезли обратно в посёлок, там уже был весь наш дивизион. Нам выдали брикетики с пшённой кашей — мы варим и понять не можем, что за обстановка. Смотрю, выходит командир дивизиона – капитан Варич. Интересуюсь: «Товарищ капитан, где мы? В какое время?». Он отвечает: «Война кончилась!» Ой, у меня ребята, они у меня все в отцы были годные, пожилые, заплакали: «Война кончилась!». Мне стало так жаль их, я подскочил к пушке, снаряд выпустил; там такой выстрел из орудия, что командир дивизиона вскочил с постели, притащил мне коробку ракет песчаных и ракетницу. Выстрелил, хотя вечером, никакого эффекта. Так что узнал уже в Чехословакии, что война кончилась.
С военными корреспондентами в Вене. Август, 1945 г.
— Расскажите про орден Славы…
— Меня наградил капитан-пехотинец. Мы снимали боевые позиции, а пехотинцы занимали вместо нас. И что-то у них там не получилось. Я задаю вопрос: «У вас же три пулемёта, почему вы не используете их в данной ситуации?» Отвечают, что в городских боях засорились, не работают затворы, а смазка кончилась. У нас в полку сержант Петров — командир орудия, все время находил мотоциклы где-то и таскал их за собой. Я говорю: «Мне Петрова быстрёхонько!» «Петров, надо помочь мужикам». Притащили мотоцикл, я заставил пулемёты положить все три. Открываю бак, отбиваю. И говорю пулеметчикам: «Проверяйте». Пулеметчики опасаются, что при выстреле вспыхнет бензин. А я только что из санроты, у меня перебитое плечо, рука на косынке, ложусь, один пулемёт попробовал – работает, второй – работает, третий снова заклинило. Я быстрёхонько взглянул, оценил обстановку, объяснил ребятам, как вести огонь. Ребята из двух пулемётов расчистили территорию. В Чехословакии, перед отъездом, мы находились в брезентовой палатке, вдруг заходит командир дивизиона, достает бутылку, два стакана и закуску, прикалывает мне орден в палатке. Обычно награждают при каких-то торжественных мероприятиях. Надевает на меня офицерскую фуражку, раз я исполнял обязанности командира взвода. А у меня подмышками гимнастерки худые. Снимай. Я снял. Он снимает свою гимнастёрку и говорит «Надевай». Утром на подъеме выходим, ребята смотрят: один в гимнастерке, другой в чине капитанской форме… (смеётся).
— А когда домой вернулись с фронта?
— Это было, по-моему, в октябре, по приказу Сталина демобилизовать рядовой сержантский состав по возрасту и с двумя и более ранениями. Передал дела вновь назначенному старшине и думаю: Я не попрощался со своими ребятами, пойду в тыл бригады. Прихожу, а их уже никого нет. Я спросил командира дивизии: «Почему меня не отправляет домой, я ведь трижды раненый?». «У меня ни одного командира батареи нет, вот выйдут из училища через год, отправлю тебя по всем правилам», — отвечает. Рядом с ним майор, заместитель командира дивизии по политчасти. Майор и говорит: «Товарищ генерал, надо отправить». Командир разгорячился: «Всё отправить, всех отправить! У меня ни одного командира батареи нет!» Майор: «Товарищ генерал, если между нами не будет согласия…» Командир дивизии приказал: «Отправить». А на станции уже все в вагонах, собираются уезжать. Тут быстрёхонько меня схватили, часть переобмундировали: дали новую шинерку, хлопчатобумажные штанишки, по приказу командира немецкие сапоги сделали под мою ногу. Дали мне 20 тысяч денег, мешок с мукой и привезли на станцию. Мы ехали так: поезд идёт и мы вдоль поезда пешком идём. Долго и медленно ехали, особенно по Румынии, наконец приехали в Москву, уже были морозы…
— Потом то вы домой вернулись?
— Из Москвы уехал на Родину – в «Вятскую губернию», в поселок. Дома старший брат с тяжелым ранением головы, мама больная. Топить дом нечем, вода в ведре застывала. Нужно было материально семье помочь, хотя работ никаких не было, только в лесу заготовки, завод остановили и все работники уехали на Урал. Старшая сестра из Нижнего Тагила к себе позвала. Леонид Михайлович приехал в Нижний Тагил, год проучился в политехническом в Свердловске, устроился на Ново-Тагильский металлургический завод, а вечером учился в школе рабочей молодёжи, где познакомился со своей будущей супругой — литератором. Работал 33 года на НТМК в крупносортном цехе электриком, с 55 лет на пенсии. На предприятии всегда чествовали добрых, честных и оптимистичных ветеранов, которые регулярно посещали все мероприятия, пока здоровье позволяло. С супругой Элеонорой Яковлевной Леонид Михайлович вместе уже 58 лет. Она тагильская, работала завучем в 49 школе, потом преподавателем в пединституте, (проехали с ней почти пол-Европы по туристическим путевкам). У них двое детей: Яков и Наталья, двое внуков: Арина и Яромир и один правнук трех лет.
— Леонид Михайлович, вот Вы воевали, а в Бога верили?
— Меня спасал, наверное, Николай Чудотворец. Серьёзно. Я от рождения был атеистом, но вот, представьте себе, я в четвёртом классе учусь, у нас папа рано умер, старшей сестре было 10 лет, младшему три годика. Пятеро нас: трое парней и две девчонки. Загорелся хозяйственный двор соседа, а до наших построек ровно два метра от горящего. Там столько было дров и всего — богатый был сосед. За 100 метров даже церковь загоралась на колокольне, школа загоралась — такой пожар был. Кричали: «Спасайтесь, спасайте сирот». К нашему дому подошла пожилая женщина и маме говорит: «У вас иконка Николая Чудотворца есть?» Мама говорит: «Была где-то». «Так возьми, если он святой, вы не сгорите», так вот верите, нет, доски соседского дома прогорели, чуть ли не насквозь, даже изнутри были обугленные, а наш дом остался целым, и мы невредимы. Затем, когда я пришёл из армии, задумался, в каких я был переплетах, даже в один день я мог в трех местах погибнуть. Я был трижды ранен, за себя я не беспокоился, меня не было для меня, только солдат боялся потерять. Был еще такой случай. Ходил с тросточкой выбросить мусор, пришёл без тросточки. Говорю: «Николай, если ты святой, я тебе свечку поставлю, верни мне тросточку». Прихожу, тросточка висит на другом месте. Значит она у кого-то была в руках, тот подержал и подумал: нет, поставлю. Понимаете? Раз сказал поставлю свечку, значит надо выполнять (улыбается). После этого много случаев было. Но пока бережет.
Радость наполняла мое сердце после общения с Леонидом Михайловичем. Меня поразили жизнелюбие, мужество, патриотизм и оптимизм нашего героя. Пусть ветераны ещё долго-долго будут с нами! Низкий им поклон!
© Екатерина Гапонова, 2020 год
Награды Леонида Михайловича:
— В 1945 году награжден Медалью «За Отвагу». Из приказа: Во время обороны прорыва противника, командир 5 батареи 2 дивизиона, ст.сержант — Леонид Михайлович уничтожил станковый вражеский пулемет, обеспечив быстрое продвижение нашей пехоты вперед.
— Орден Славы 3 степени — В 1985 году всем ветеранам давали орден Отечественной войны.
— В 2020 году к наградам добавилась еще одна медаль, в честь 75-летия со Дня Победы в Великой Отечественной войне.
